FADE IN:
ИНТ. КОММУНАЛЬНАЯ КВАРТИРА (ЛЕНИНГРАД) - РАННЕЕ УТРО (1974)
Смена тональности. После ярких/тревожных финальных кадров Эпизода 2 – погружение в СЕРЫЙ, УНЫЛЫЙ МИР.
Длинный, ТУСКЛО ОСВЕЩЕННЫЙ КОРИДОР старой ленинградской квартиры. Обои со стен местами ободраны, под ними видны слои газет. Пол – стертый линолеум или крашеные доски. Под потолком – путаница ПРОВОДОВ. Пахнет КИСЛОЙ КАПУСТОЙ, старой пылью, чем-то неопределенно-несвежим.
Утро только начинается, но “муравейник” уже просыпается.
У двери в ОБЩИЙ ТУАЛЕТ – небольшая ОЧЕРЕДЬ: хмурая ЖЕНЩИНА в бигуди и застиранном халате, СТУДЕНТ с учебником, старик с полотенцем через плечо. Слышны приглушенные ЗВУКИ из-за закрытых дверей комнат: кашель, плач ребенка, обрывки радиоточки (передают утреннюю гимнастику?).
Из ОБЩЕЙ КУХНИ доносится звон посуды и шипение примуса. Дверь кухни приоткрыта – виден закопченный потолок, ряды кастрюль на полках.
У единственной раковины в конце коридора (рядом с кухней) стоит ПОЖИЛОЙ ИНТЕЛЛИГЕНТ (худой, в очках, в старой майке-“алкоголичке” и трениках). Он держит в руке граненый СТАКАН с мутной жидкостью и энергично ПОЛОЩЕТ РОТ, сплевывая в раковину. Пахнет СИВУХОЙ. Рядом на подоконнике стоит ТРЕХЛИТРОВАЯ БАНКА, внутри которой сидит большой РЫЖИЙ ТАРАКАН, а рядом лежат хлебные крошки – это его “домик”. Другой СОСЕД, проходя мимо, кидает крошку хлеба таракану в банку со словами: “Завтракай, Федор Михайлович!”. Интеллигент с самогоном неодобрительно косится на него.
Из одной из комнат выходит СЕРГЕЙ. Он уже одет для выхода на улицу (простая куртка, шапка). Вид немного сонный, но уже напряженный – он словно готовится к ежедневному забегу с препятствиями. Он старается быстро и незаметно ПРОСКОЛЬЗНУТЬ по коридору к входной двери, избегая взглядов и разговоров.
Он проходит мимо очереди в туалет, мимо кухни, мимо интеллигента с самогоном и банки с тараканом. Никто не обращает на него особого внимания, все погружены в свои утренние ритуалы и проблемы.
Сергей почти доходит до входной двери.
ИНТ. КОМНАТА СЕРГЕЯ - УТРО (1974)
РЕЗКИЙ ПЕРЕХОД из шумного коридора в ТЕСНОТУ и относительную ТИШИНУ комнаты Сергея.
Это действительно КОМНАТА-ПЕНАЛ, узкая и вытянутая. Старая, продавленная КРОВАТЬ у одной стены. Небольшой ПИСЬМЕННЫЙ СТОЛ у другой. Шкаф или этажерка с КНИГАМИ. Вот и все.
Но комната, хоть и бедная, не производит впечатление убогости – она наполнена ЛИЧНОСТЬЮ. На стене над столом – яркая РЕПРОДУКЦИЯ картины художника-НОНКОНФОРМИСТА 70-х (экспрессивная, тревожная, возможно, абстрактная или гротескная – резкий контраст с соцреализмом). На полках этажерки – книги (классика вперемешку с ПОТРЕПАННЫМИ ТОМИКАМИ САМИЗДАТА с неровными страницами). На столе – творческий беспорядок: разбросанные листы бумаги с набросками строк, старая ПЕЧАТНАЯ МАШИНКА(?), стопка книг, пустая КРУЖКА из-под ЧИФИРА.
ОКНО комнаты выходит прямо в грязную кирпичную СТЕНУ соседнего дома, до которой рукой подать. Дневной свет едва проникает внутрь.
СЕРГЕЙ сидит за столом спиной к двери. Он только что налил себе свежую порцию крепкого, темного ЧИФИРА из небольшого чайника. Он берет тонкую ОБЩУЮ ТЕТРАДЬ, старую ШАРИКОВУЮ РУЧКУ.
Пытается писать. На чистой странице выводит СТРОКУ. Читает. Морщится. Жирно ЗАЧЕРКИВАЕТ.
Пишет ДРУГУЮ СТРОКУ. Снова недоволен. Смотрит на репродукцию на стене, ищет вдохновения.
Из-за стены доносится ПРИГЛУШЕННЫЙ ШУМ коммуналки – детский плач, обрывки ругани, музыка из радиоточки. Этот шум явно МЕШАЕТ ему сосредоточиться. Он раздраженно стучит ручкой по столу.
Снова пытается писать. Комкает лист бумаги, бросает на пол к другим таким же комкам.
Он поднимает глаза и смотрит в ОКНО, на глухую кирпичную стену. Его взгляд усталый, но упрямый. Он ищет образы, рифмы, выход – и из творческого тупика, и из этой комнаты-стены.
КАМЕРА задерживается на его лице, на фоне стены за окном.
ИНТ. КОМНАТА СЕРГЕЯ - УТРО (1974)
ПРОДОЛЖЕНИЕ ПРЕДЫДУЩЕЙ СЦЕНЫ
Сергей сидит за столом, смотрит на глухую стену за окном, теребя в руках скомканный листок бумаги. Шум из коридора немного стих.
Раздается ТИХИЙ, ОСТОРОЖНЫЙ СТУК в дверь – условный сигнал, два коротких, один длинный.
Сергей мгновенно поднимает голову. Тревога на его лице сменяется чем-то более теплым, хотя и не менее напряженным.
(Тихо) Войди.
Дверь приоткрывается, и в комнату быстро, почти незаметно проскальзывает НАТАЛЬЯ. Она плотно прикрывает за собой дверь, прислушивается к звукам в коридоре.
Она одета скромно – простое платье или халат, возможно, на плечи накинут платок. Но ее нервная, тонкая красота очевидна, как и глубоко спрятанное напряжение в ее глазах. Она держит в руках СТАКАН В ПОДСТАКАННИКЕ (деталь, возможно, из “другой”, более обеспеченной жизни ее мужа?). От стакана идет пар.
(Шепотом, стараясь улыбнуться) Не спишь еще? Или уже? Принесла тебе чаю… Нормального. Не эту твою… смолу.
Она ставит стакан на стол перед Сергеем. Он благодарно кивает, касается ее руки. Их пальцы на мгновение соприкасаются – короткий жест близости и тайны.
Спасибо, Наташа. Ты рискуешь.
(Отводит взгляд, смотрит на дверь) Ничего… Он еще спит… или делает вид. Сережа… я должна тебе сказать…
Она подходит ближе, понижает голос почти до неразборчивого шепота. Ее глаза испуганно бегают.
Я видела сегодня Витьку… ну, друга твоего… у метро. Он был не один. С тем типом… ну, ты понял… из “Конторы”. Они стояли у пивного ларька, говорили… Я прошла мимо, сделала вид, что не вижу… но я слышала… Они говорили о тебе. Громко так… Будь осторожен, умоляю! Очень осторожен!
Сергей слушает ее, его лицо мрачнеет. Теплота уходит, сменяясь горькой усмешкой и фатализмом. Он берет стакан с чаем, делает глоток.
Осторожен? Здесь? (Обводит взглядом крошечную комнату, окно в стену). В этой мышеловке? Что толку быть осторожным, когда клетка захлопнулась еще при рождении?
Не говори так! Ты должен… должен что-то сделать! Уехать! Спрятать тетради хотя бы!
(Смотрит на нее устало, но с нежностью) Спасибо за чай, Наташа. И за предупреждение. Я буду… начеку. Насколько это возможно.
Наталья смотрит на него с болью и бессилием. Она понимает, что ее предупреждение мало что изменит. Она хочет сказать что-то еще, может быть, коснуться его снова, но сдерживается. Страх побеждает.
Я пойду… пока…
Она так же быстро и тихо, как вошла, выскальзывает из комнаты, осторожно притворив за собой дверь.
Сергей остается один. Смотрит на стакан с чаем, на свою тетрадь. Снова подходит к окну, смотрит на глухую кирпичную стену. На его лице – смесь обреченности и упрямства.
ЭКСТ. ЗОНА. ЛЕС РЖАВЫХ ТРУБ - НЕОПРЕДЕЛЕННОЕ ВРЕМЯ
РЕЗКИЙ МОНТАЖНЫЙ СТЫК. Шум коммуналки сменяется ГЛУХИМ ГУЛОМ и СКРИПОМ МЕТАЛЛА.
Мы в совершенно ином ландшафте Зоны. Это “ЛЕС”, состоящий из ГИГАНТСКИХ РЖАВЫХ ТРУБ самых разных диаметров – от тонких, как змеи, до огромных, в которых мог бы проехать грузовик. Трубы переплетаются между собой на разных уровнях, уходят во все стороны – вверх, вниз, вбок, создавая сложный, клаустрофобный ЛАБИРИНТ. Они покрыты толстым слоем ржавчины, зеленым мхом и местами – странными СЛИЗИСТЫМИ НАРОСТАМИ или ТУСКЛО СВЕТЯЩИМИСЯ ЛИШАЙНИКАМИ, испускающими слабый фосфорический свет.
Воздух здесь ТЯЖЕЛЫЙ, пахнет озоном, ржавчиной и сырой землей. Гул “ТУ-ДУМ…“ кажется идущим отовсюду, отражаясь от металла. Солнечного света здесь почти нет, только сумрачное серое небо виднеется где-то высоко сквозь прорехи в сплетении труб.
ПИИТ уверенно пробирается сквозь этот лабиринт. Он легко находит проходы, иногда пригибается, иногда перелезает через мешающие трубы. Движется молча, сосредоточенно, словно идет по знакомой тропе. Бюст на плече мешает, цепляется за выступы, но Пиит привычно его поправляет.
ВИ плетется следом, явно уставший и недовольный. Он с опаской смотрит на нависающие ржавые конструкции. Пытается снимать на камеру шлема, но изображение получается темным и дерганым.
(Ворчит себе под нос, в микрофон) Класс… Теперь еще и по трубам лазить… Экстрим-туризм, блин. Хоть бы одна аномалия живописная попалась, а то только ржавчина и грязь… Подписчики заскучают…
ЭН идет спокойно, с любопытством осматривая переплетения труб. Его взгляд аналитика отмечает нелогичность конструкции, странные соединения, неестественные паттерны коррозии на металле. Он может коснуться перчаткой светящегося лишайника или прислушаться к странным ЗВУКАМ (шипение? скрежет?), доносящимся из глубины одной из труб. Он не паникует, а собирает информацию об этой уникальной среде, возможно, делая редкие голосовые заметки на свой запястный девайс.
(Тихо, в диктофон?) Структурная деградация металла превышает расчетную для данных условий… Присутствуют признаки самоорганизации коррозионных паттернов… Биолюминесцентные формы адаптировались к субстрату… Любопытно.
Группа молча движется дальше, углубляясь в ржавый лабиринт. Пиит впереди, Эн – анализируя, Ви – жалуясь и снимая. Атмосфера гнетущая, монотонная, но с подспудным ощущением, что в любой момент этот “лес” может ожить или обрушиться.
ЭКСТ. ЗОНА. ОТКРЫТОЕ ПРОСТРАНСТВО У БИБЛИОТЕКИ - НЕОПРЕДЕЛЕННОЕ ВРЕМЯ
ПЕРЕХОД ИЗ ТЕСНОТЫ “ЛЕСА ТРУБ”.
Группа выходит на ОТКРЫТОЕ ПРОСТРАНСТВО – огромное, выжженное поле, покрытое ржавой пылью и обломками бетона. Здесь больше воздуха, серого света с неба, но ощущение гнетущей пустоты только усиливается. Гул “ТУ-ДУМ…” здесь звучит чисто и низко, как биение невидимого сердца.
Впереди, в нескольких сотнях метров, сквозь дрожащую от ИНФО-ПОМЕХ дымку, ВОЗВЫШАЕТСЯ ЦЕЛЬ.
Огромное, ни на что не похожее ЗДАНИЕ или СООРУЖЕНИЕ (Библиотека / Источник Сигнала). Оно словно высечено из темно-красной скалы или построено из гигантских блоков неизвестного материала. Архитектура – чуждая, монументальная, с элементами разных эпох и стилей, сросшихся воедино (египетские колонны? готические шпили? советские барельефы?). Все покрыто патиной времени, ржавчиной, мхом. Вокруг здания воздух ИСКАЖАЕТСЯ СИЛЬНЕЕ, видны постоянные ГЛИТЧИ, словно смотришь на старую цифровую запись.
ВИ замирает, опускает камеру. На его лице – смесь благоговейного УЖАСА и ВОСТОРГА.
(Шепотом) Мать честная… Вот это… это оно? Комната?.. Больше на Мавзолей похоже… Контент!..
ЭН тоже останавливается. Он не проявляет внешних эмоций, но его глаза внимательно изучают странное здание, паттерны глитчей вокруг него. Он глубоко вдыхает, словно уловил что-то в воздухе. На его лице – выражение максимальной концентрации и подтверждения его гипотезы.
(Тихо, себе под нос) Структура поля меняется… Концентрация сигнатуры… Значит, верно. Ядро – там.
В этот момент БЮСТ на плече ПИИТА НАЧИНАЕТ РЕАГИРОВАТЬ. Сначала – ощутимое ТЕПЛО, которое Пиит чувствует даже через плащ. Затем – нарастающая НИЗКОЧАСТОТНАЯ ВИБРАЦИЯ. И, наконец, тихий, но отчетливый СТАТИЧЕСКИЙ ТРЕСК, исходящий из-под брезента.
Пиит останавливается. Он опускает взгляд на Бюст, прислушивается к его реакции. Возможно, слегка меняет положение ноши на плече, словно она стала “живой”. На его лице под капюшоном (если хоть что-то видно) – ни удивления, ни страха, а скорее привычное ВНИМАНИЕ, как механик прислушивается к работе сложного, но капризного механизма. Он знает, что эта реакция означает близость к цели миссии.
Ви замечает реакцию Пиита и Бюста.
Эй, шеф! Что это с твоей… головой? Завибрировала! Мы близко?!
Эн тоже переводит взгляд на Бюст, затем на Пиита.
Активность артефакта возросла. Это подтверждает – мы у точки входа в поле Источника. Отличная работа, Пиит. Что дальше по вашему плану?
Пиит не отвечает сразу. Он смотрит вперед, на мерцающее, искаженное глитчами Здание вдали. В воздухе перед ними словно сгущается невидимое напряжение.
ЭКСТ. ЗОНА. ОТКРЫТОЕ ПРОСТРАНСТВО У БИБЛИОТЕКИ - НЕОПРЕДЕЛЕННОЕ ВРЕМЯ
ПРОДОЛЖЕНИЕ ПРЕДЫДУЩЕЙ СЦЕНЫ
Пиит смотрит на мерцающую глитчами Библиотеку/Источник Сигнала. Бюст на его плече все еще слабо вибрирует и потрескивает. Ви и Эн тоже смотрят на цель, завороженные или анализирующие.
Пиит делает шаг вперед, намереваясь продолжить путь.
ВНЕЗАПНО:
Прямо перед ним воздух густеет, искажается. Из столба цифровых помех и тумана беззвучно ПРОСТУПАЕТ ФИГУРА.
Это ПОЛУПРОЗРАЧНЫЙ, МЕРЦАЮЩИЙ СИЛУЭТ СТАРОЙ ЖЕНЩИНЫ в темном, бесформенном ПЛАТКЕ, скрывающем лицо. Ее одежда кажется сотканной из глитчей и теней. Возможно, по складкам платка пробегают быстрые СТРОЧКИ НЕПОНЯТНОГО КОДА. Она невидима для Ви и Эн, которые смотрят только на здание.
Женщина (ВИДЕНИЕ? ФАНТОМ? ПРОЯВЛЕНИЕ ЗОНЫ?) протягивает к Пииту полупрозрачную РУКУ и МАНИТ его в сторону, ПРОЧЬ от Библиотеки.
Пиит слышит (только он) тихий, искаженный цифровыми помехами ШЕПОТ. Голос похож на скрип старой записи или радиопомехи, но в нем угадываются неуловимо знакомые интонации (голос Няни? Гадалки?).
…наза-а-ад… сынок?.. там… об-б-ман… ловушшшка… с-смерть… не ходи… верни-и-ись…
Пиит резко останавливается. Смотрит на мерцающую фигуру. На его лице под капюшоном – не страх, а глубокое РАЗДРАЖЕНИЕ и УСТАЛОСТЬ. Он плотнее надвигает капюшон, словно пытаясь отгородиться.
(Бормочет очень тихо, сквозь зубы, на сталкерском жаргоне?) Шшшш… Морок… Опять ты… Отвали, гниль…
Он игнорирует манящий жест и предупреждение. Он знает этот тип “помех” или ловушек Зоны. Или просто выполняет приказ идти вперед, несмотря ни на что.
Фигура женщины продолжает манить его секунду, затем так же беззвучно РАССЫПАЕТСЯ на цифровые помехи и исчезает.
Пиит стоит мгновение, возможно, проверяя Бюст (тот все так же слабо вибрирует?), затем молча делает шаг вперед, продолжая путь к Библиотеке.
ЭКСТ. ЗОНА. ОТКРЫТОЕ ПРОСТРАНСТВО У БИБЛИОТЕКИ - НЕОПРЕДЕЛЕННОЕ ВРЕМЯ
ПРОДОЛЖЕНИЕ ПРЕДЫДУЩЕЙ СЦЕНЫ
Фигура Женщины Зоны исчезла в вихре цифровых помех.
ПИИТ стоит неподвижно еще секунду, глядя в то место, где она была. Затем он чуть встряхивает головой, словно отгоняя наваждение, и поправляет БЮСТ на плече. Он готов идти дальше.
ВИ и ЭН, которые все это время с любопытством или тревогой наблюдали за странной заминкой Пиита (они видели только, что он внезапно остановился и смотрел в пустоту), подходят ближе.
(Нервно) Эээ… Шеф? Пиит? Что это было? Зависли? Там… там что-то было?
(Спокойно, аналитически) Резкая остановка. Отклонение от вектора движения. Проблемы с навигацией? Или аномальная активность, не регистрируемая нашими стандартными сенсорами?
Пиит медленно поворачивает к ним голову. Лицо все так же скрыто капюшоном. Он не собирается объяснять им про “морок”.
(Коротко, глухо) Помехи. Радио-фантомы. Шум Зоны. Идем дальше. Осторожно.
Он не ждет их реакции, разворачивается и решительно направляется к виднеющейся впереди Библиотеке/Источнику Сигнала.
Ви и Эн переглядываются. Ви явно ничего не понял, но испуган. Эн задумчиво хмурится – ответ Пиита его явно не удовлетворил, но он принимает его как данность работы с этим странным проводником в этой странной среде.
Они торопятся за Пиитом.
ИНТ. МАНСАРДА ВОЛГИНА (ПАРИЖ) - ДЕНЬ (1920-е)
ПЕРЕХОД от просторов или клаустрофобии Зоны к душной атмосфере мансарды под крышей Парижа.
Небольшая комната со скошенным потолком. На стенах – полки с книгами, пара репродукций (что-то меланхоличное? символисты?). Постель не убрана. На небольшом столе – раскрытый БЛОКНОТ с несколькими вычеркнутыми строчками, ПЕПЕЛЬНИЦА, пустые и полупустые БУТЫЛКИ из-под вина.
Несмотря на то, что за единственным окном, выходящим на крыши, явно СОЛНЕЧНЫЙ ДЕНЬ (яркий свет падает на черепицу соседнего дома), в самой мансарде – ПОЛУМРАК. Волгин плотно ЗАДЕРНУЛ шторы, пытаясь отгородиться от внешнего мира.
ВОЛГИН сидит за столом, обхватив голову руками. Вид измученный, небритый. Он пытается писать, смотрит на пустую страницу блокнота, но рука с ручкой не двигается. Творческий ступор. Память о встрече с Коллекционером и Музой (в Эп.2) не отпускает, усиливает его страх и паранойю.
Он с силой комкает очередной лист бумаги, швыряет его на пол, где уже валяется несколько таких же.
(Шепотом, в пустоту) Ничтожество… Пустота… Слова кончились…
Он встает, подходит к окну. Резко отдергивает штору, чтобы взглянуть на Париж, на небо – и тут же морщится от яркого солнечного света, словно он причиняет ему физическую боль. Быстро задергивает штору обратно.
Снова подходит к столу. Его взгляд падает на бутылку с зеленой жидкостью – АБСЕНТ. Он берет ее, руки слегка дрожат. Находит мутный стакан. Наливает щедрую порцию, не разбавляя, не соблюдая ритуала с сахаром.
Делает большой глоток прямо из стакана. Закрывает глаза, ждет эффекта.
Снова подходит к окну. Теперь он смотрит не на Париж, а СЛОВНО СКВОЗЬ него.
СУБЪЕКТИВНЫЙ ПЛАН ВОЛГИНА:
Вид из окна начинает ПЛЫТЬ и МЕНЯТЬСЯ. Черепичные крыши Парижа растворяются. Вместо них – СВИНЦОВО-СЕРАЯ, медленно текущая ВОДА огромной РЕКИ. Не Сена. Это НЕВА (или Ока из его видения?). По небу ползут низкие, тяжелые тучи. Атмосфера холода и тоски.
По воде медленно, против течения (?), проплывает ГИГАНТСКИЙ, БЕСФОРМЕННЫЙ ОСТОВ ИЗ РЖАВОГО МЕТАЛЛА. Что это? затонувший корабль? обломки моста? или что-то совершенно чуждое, непонятное, похожее на конструкции из ЗОНЫ? От него исходит ощущение древности и распада.
Волгин смотрит на это видение со смесью ужаса и ЗЛОСТИ. Это прошлое, от которого он бежал? Или предчувствие чего-то еще более страшного? Он резко ТРЯСЕТ ГОЛОВОЙ, пытаясь отогнать наваждение.
РЕАЛЬНОСТЬ:
Видение исчезает. За окном снова – обычные крыши Парижа под солнцем. Волгин тяжело дышит. Он снова подходит к столу, берет бутылку абсента и делает еще один большой глоток прямо из горлышка. Ему нужно больше “лекарства”.
ЭКСТ. УЛИЦА ПАРИЖА (РАЙОН ЛЕВОГО БЕРЕГА?) - ДЕНЬ (1920-е)
СОЛНЕЧНЫЙ ДЕНЬ. Улица с элегантными домами, небольшими галереями и антикварными лавками. Мимо идут редкие прохожие, проезжает автомобиль.
ВОЛГИН бредет по тротуару. Он немного пришел в себя после видения и абсента, но все еще выглядит потерянным и встревоженным. Возможно, он ищет дорогу домой или просто бесцельно идет куда глаза глядят.
Он останавливается перед витриной ШИКАРНОЙ АНТИКВАРНОЙ ЛАВКИ. За толстым стеклом выставлены дорогие предметы старины – фарфор, серебро, возможно, картины или небольшие скульптуры.
И вдруг его взгляд замирает.
Внутри лавки, у самой витрины, стоит ОНА. ЖЕНЩИНА В ПЛАТЬЕ ИЗЯЩНОГО КРОЯ МЕДНОГО (или изумрудно-зеленого) цвета. Та самая Муза из его снов и недавней встречи в Люксембургском саду. Она с сосредоточенным интересом разглядывает какой-то предмет в витрине – возможно, старинную МЕДНУЮ МУЗЫКАЛЬНУЮ ШКАТУЛКУ или украшение.
Рядом с ней стоит КОЛЛЕКЦИОНЕР. Он чуть склонился к ней и что-то тихо говорит ей на ухо, возможно, указывая на предмет в витрине. Она вежливо кивает, продолжая рассматривать предмет, не выказывая никаких сильных эмоций. Она не замечает Волгина на улице (или делает вид).
Волгина охватывает смесь ШОКА, ЯРОСТИ и СТРАХА. Вот оно! Подтверждение! Она с ним! Он ИМПУЛЬСИВНО бросается к резной дубовой двери лавки, намереваясь войти, что-то сказать, потребовать…
Но в этот момент Коллекционер и Женщина выходят из лавки на тротуар. Коллекционер услужливо придерживает дверь для дамы.
У самой двери ОН ЗАМЕЧАЕТ застывшего Волгина. Коллекционер ОСТАНАВЛИВАЕТСЯ. Женщина в Медном тоже останавливается рядом с ним, глядя перед собой.
Коллекционер медленно поворачивает голову и СМОТРИТ ПРЯМО НА ВОЛГИНА.
Это тот же долгий, спокойный, но пронзительный ВЗГЛЯД, что и в Люксембургском саду. Взгляд, в котором читается знание, оценка, легкая насмешка и холодная угроза. Словно он говорит без слов: “Я знаю, кто ты. Я знаю, чего ты хочешь. Ты у меня на крючке.”
Волгин ЗАМИРАЕТ у двери, не в силах сделать шаг или отвести взгляд. Его парализует этот взгляд и осознание того, что его страхи – не паранойя.
Коллекционер удовлетворенно усмехается, чуть заметно кивает (словно здороваясь или прощаясь?) и снова мягко берет Женщину в Медном под руку.
У тротуара их ждет РОСКОШНЫЙ АВТОМОБИЛЬ (последняя модель, блестящий лак, возможно, с личным шофером). Коллекционер учтиво открывает дверцу перед дамой, она садится. Он садится рядом. Автомобиль плавно трогается с места и уезжает.
Волгин остается стоять на тротуаре, провожая машину взглядом. Его руки сжаты в кулаки. Чувство западни, бессилия и нарастающей паники охватывает его. Они играют с ним? Это была подстроенная встреча? Он ничего не понимает, но чувствует смертельную опасность.
ИНТ. КАБИНЕТ ФУНКЦИОНЕРА (РАЙОТДЕЛ? КГБ?) - ДЕНЬ (1974)
Скучный, казенный кабинет. Тяжелый стол. Два стула. СТЕРЕО-ПОРТРЕТ ЛЕНИНА/БРЕЖНЕВА на стене. Папки, телефон, стакан с чаем, ПУШКИН-пресс-папье. Пахнет табаком и пылью.
За столом сидит ФУНКЦИОНЕР (50-е, неброский костюм, усталое, но умное лицо, цепкие глаза). Перед ним папка с делом Сергея, но он также механически просматривает и подписывает бумаги из другой стопки – какие-то приказы, отчеты, не глядя в них вникая.
Напротив него – ВИКТОР (25-30). Он сидит прямо, стараясь сохранить достоинство, но его напряжение выдают сцепленные руки и бегающий взгляд.
(Мягко, не отрываясь от подписания очередной бумаги) Вот и хорошо, Виктор Андреевич, что зашли. Без формальностей… Просто поговорить. Вы ведь человек умный, талантливый… Мы следим за вашими опытами. Перспектива есть. Нужно только… помочь таланту. Правильно?
(Настороженно) Спасибо… Но я не понимаю…
(Подписывает еще один лист, поднимает глаза – взгляд внимательный, “заботливый”) А я, Виктор Андреевич, о друге вашем беспокоюсь. О Сергее. Лучшие друзья ведь? Душа болит за него. Талантливый парень, да. Стихи… образные. Но пропадает же человек!
(Сдерживая возмущение) Почему пропадает? Он работает…
(Вздыхает, откладывает ручку) Работает кочегаром… А пишет… Что пишет? Мрачные фантазии, упадок… Оторванность от жизни, от коллектива. Дружки эти его… разговоры на кухнях… (Снова берет ручку, смотрит на Виктора). Это путь в никуда. В лучшем случае. В худшем… Сами понимаете.
Функционер делает многозначительную паузу, снова склоняется над бумагами. Подписывает еще одну, не глядя.
Вы друг. Должны помочь. Объяснить. Вернуть на путь истинный. Наш партийный… да и просто человеческий долг.
Я говорил с ним… У него свой взгляд.
(С легкой усмешкой, не поднимая головы) “Свой взгляд”… Гордыня часто мешает правду видеть. Вот моя Вера… дочка… тоже пишет… мир хочет переделать. Сложный возраст. Важно подсказать, направить… уберечь. Пока не поздно. (Смотрит на Виктора). Чтобы помочь Сергею, нужно понять… глубину проблемы. Что его мучает? Что в тетрадках этих тайных? С кем шепчется по ночам? Это не донос, поймите. Это… диагностика. Чтобы лечение назначить. Для его же блага.
Виктор молчит, сжимает кулаки. Функционер снова возвращается к бумагам.
Мы могли бы ему помочь… Направить талант в нужное русло. Да и вам… Виктор Андреевич… Не пора ли вашим рассказам свет увидеть? В хорошем журнале. С гонораром. Мы ценим таланты, служащие обществу.
Удар достиг цели. Виктор поднимает глаза. Надежда и стыд борются в его взгляде. Функционер спокойно выдерживает его взгляд, на лице маска понимания и участия. Он продолжает механически подписывать бумаги из стопки.
Подумайте, Виктор Андреевич. О друге. О себе. О принципах, в конце концов. Иногда нужно малое зло, чтобы предотвратить большое. Помогите нам помочь ему.
Пауза. Виктор смотрит на Функционера, на его равнодушно подписывающую руку, на портрет Ленина/Брежнева на стене. Тяжело дышит.
ИНТ. КАБИНЕТ ФУНКЦИОНЕРА - ДЕНЬ (1974)
ПРОДОЛЖЕНИЕ ПРЕДЫДУЩЕЙ СЦЕНЫ
Тяжелая тишина в кабинете. Только тикают невидимые часы где-то и шуршит ручка Функционера, продолжающего подписывать бумаги.
ВИКТОР сидит напротив, не двигаясь. Его взгляд устремлен в одну точку на столе – возможно, на казенный том Пушкина. Внутренняя борьба достигает пика. Его лицо напряжено, желваки ходят. Он несколько раз открывает рот, словно хочет что-то сказать – возразить, спросить, но не может.
ФУНКЦИОНЕР не смотрит на него, дает ему время “дозреть”. Он знает – крючок проглочен.
Наконец, Виктор медленно, почти незаметно поднимает голову. В его глазах – пустота, поражение. Он смотрит на Функционера (или на портрет Ленина/Брежнева над ним).
Затем он делает МЕДЛЕННЫЙ, ТЯЖЕЛЫЙ, ОБРЕЧЕННЫЙ КИВОК. Один раз. Этого достаточно.
Функционер не меняется в лице. Ни тени триумфа или удовлетворения. Он лишь на мгновение отрывается от бумаг, встречается взглядом с Виктором (во взгляде – холодная констатация факта, ничего личного).
(Спокойно, деловито) Вот и правильно, Виктор Андреевич. Мудрое решение. Для всех.
Он берет чистый лист бумаги, кладет перед Виктором, пододвигает ручку.
Напишите здесь кратко… адреса, фамилии, где искать тетради. Только факты. Без эмоций. Жду.
Он возвращается к своим бумагам, давая понять, что инцидент исчерпан, началась рутинная работа.
Виктор смотрит на чистый лист перед собой, потом на свои дрожащие руки. Он сломлен.
КАМЕРА медленно НАЕЗЖАЕТ на лицо Виктора, на его пустые глаза, затем фокус ПЕРЕХОДИТ на стерео-портрет на стене – ЛЕНИН И БРЕЖНЕВ безразлично взирают на происходящее.
ИНТ. НОМЕР ТАНИ В ГЕСТХАУСЕ - ПОЗДНИЙ ВЕЧЕР / НОЧЬ (Наши дни)
Комната погружена в полумрак. Свет только от экрана старого, но мощного НОУТБУКА, стоящего на шатком столе. Таня сидит перед ним. Рядом – остывшая чашка с кофе (или чаем?), пепельница. Улики (книга, платок) убраны. Она выглядит уставшей, но максимально собранной.
Она запускает на ноутбуке нестандартное ПРИЛОЖЕНИЕ для связи – интерфейс минималистичный, возможно, текстовый, с символами шифрования. Надевает гарнитуру с микрофоном.
Долго ждет соединения. На экране бегут строки кода или статус “Установка защищенного канала…”. Наконец, соединение установлено. Голос в ее наушниках (и который слышим мы) – искажен, но с узнаваемыми интонациями и русским акцентом. Голос звучит устало, иронично.
Якорь? Какого лешего?.. Думал, ты уже пальмы окучиваешь на пенсии.
(В микрофон, голос ровный, деловой) Привет, Крот. Пенсия подождет. Нужна услуга. По старой памяти.
(Вздыхает) Я же говорил – я завязал. Огурцы выращиваю. И никаких “услуг”. Тем более тебе, Якорь. От тебя всегда неприятностями пахнет за версту.
На этот раз все серьезно. И плачу хорошо. Мне нужно пробить один… проект. Кодовое “Пагода”. Сектор – БКК. Связь с “Объектом Мухаммад”. И любые засветки “Скорпиона” из Мьянмы за последний месяц. Сможешь?
Пауза. В наушниках слышно только шипение помех.
“Пагода”? “Мухаммад”? “Скорпион”? Якорь, ты опять по уши в дерьме? Тебе жизни не жалко? Я от этого дерьма еле отмылся!
Просто информация, Крот. Без подробностей. Да или нет? Старые коды доступа еще работают?
Снова пауза. Голос Контакта звучит еще более устало.
Ладно… Черт с тобой. Посмотрю по старым дырам… Но! Только факты, без аналитики. И это последний раз, Якорь! Последний! И если меня из-за тебя вычислят…
Знаю-знаю. Найду тебе новые грабли для огурцов. Шифрованные. Жду данных на тот же канал. Быстрее, Крот. Время дорого.
(Перед отключением, почти без искажения, с тревогой) Береги себя, Танька… дура.
Связь обрывается.
Таня снимает гарнитуру. Несколько секунд сидит неподвижно, глядя на темный экран. Затем трет глаза. Эта короткая связь с прошлым явно далась ей нелегко. Но информация может стоить того.
ИНТ. ПАРИЖСКИЙ БАР/БИСТРО - ВЕЧЕР (1920-е)
ПЕРЕХОД от Зоны или Ленинграда.
Небольшой, но ЛЮДНЫЙ бар где-нибудь на Левом Берегу. Не такое богемное место, как дневное кафе, попроще. Полумрак, дым сигарет висит в воздухе. ГАЛДЕЖ голосов, звон стаканов. За столиками сидят разные люди – рабочие после смены, студенты, пара художников, случайные прохожие. Атмосфера вроде бы живая, но с оттенком вечерней усталости.
ВОЛГИН сидит один за маленьким столиком в углу. Перед ним – стакан с КОНЬЯКОМ (или другим крепким алкоголем, не абсентом). Он пьет медленно, без удовольствия, просто по привычке или чтобы заглушить тревогу после дневной встречи с Коллекционером и Музой. Его лицо мрачное, непроницаемое. Он смотрит невидящим взглядом на шумную толпу, но совершенно отстранен от нее.
Подходит УСТАЛЫЙ ОФИЦИАНТ в несвежем фартуке.
(Безразлично) Мсье желает еще выпить? Или, может быть, закусить?
Волгин рассеянно кивает. Берет потрепанное МЕНЮ со стола, лениво водит по нему пальцем.
Да… что-нибудь… простое… Вот это… Ви-не-грет? (Произносит с русским акцентом, указывая на строчку “Vinaigrette” в разделе закусок). Немного… салата.
Официант непонимающе смотрит на него, потом пожимает плечами и уходит. Волгин снова погружается в свои мысли, машинально делая глоток коньяка.
Через некоторое время официант возвращается. Ставит перед Волгиным небольшую ТАРЕЛОЧКУ. На ней – ШЕСТЬ ЗАПЕЧЕННЫХ ВИНОГРАДНЫХ УЛИТОК (ЭСКАРГО), щедро политых каким-то белым, очень резко пахнущим СОУСОМ, действительно напоминающим хрен или острую горчицу. Рядом кладет специальные щипчики и вилочку.
Волгин с недоумением смотрит на тарелку. Он явно ожидал другого.
Простите… Я заказывал винегрет. Салат.
(Пожимает плечами) Вот, мсье. Vinaigrette. То есть, escargots à la vinaigrette piquante. Улитки под острым соусом. Наш специалитет. Приятного аппетита.
Официант уходит, не дожидаясь реакции. Волгин смотрит на улиток, на щипчики. От соуса идет резкий запах. Он морщится. Берет вилочку, пытается подцепить улитку. Она выскальзывает.
Он снова смотрит на тарелку, потом на шумный, чужой мир вокруг. На его лице появляется кривая, горькая УСМЕШКА. Абсурдность ситуации – заказ салата, получение улиток с хреном – вдруг кажется ему идеальным символом его нынешней жизни, его изгнания, его непонимания с этим миром.
Он отодвигает тарелку и делает еще один большой глоток коньяка.
ИНТ. ПАРИЖСКИЙ БАР/БИСТРО - ВЕЧЕР (1920-е)
ПРОДОЛЖЕНИЕ ПРЕДЫДУЩЕЙ СЦЕНЫ
Волгин сидит за столиком, отодвинув нетронутых улиток. Допивает свой коньяк. На лице – все та же мрачная отстраненность, но теперь смешанная с горькой иронией после абсурдной ситуации с едой. Он решает уходить.
Он бросает несколько монет на стол (больше, чем нужно), поднимается, накидывает свой качественный, но потертый пиджак. Направляется к выходу.
Проходя мимо СТОЙКИ БАРА, его взгляд случайно падает на предмет, лежащий на полированном дереве рядом с пустыми стаканами.
Это ОДИНОКАЯ ЧЕРНАЯ КОЖАНАЯ ПЕРЧАТКА. Мужская, элегантная, из очень дорогой кожи. Она выглядит так, словно ее только что сняли и забыли. (Важно: На ней НЕТ явного вензеля “П”, или он другой, неразборчивый).
Волгин ЗАМИРАЕТ. В его мозгу вспыхивают слова Цыганки: “Ищи ПЕРЧАТКУ! Кожаную! Черную! Как тень твоя!”.
Он медленно подходит к стойке. Смотрит на перчатку. Выглядит она совершенно обычно, но для Волгина она сейчас – знак судьбы, предзнаменование, опасная метка.
Он оглядывается, ищет глазами ОФИЦИАНТА, который протирает стаканы неподалеку. Подзывает его.
Простите… Эту перчатку… Кто ее оставил? Вы не видели?
Официант подходит, смотрит на перчатку, пожимает плечами.
Только что пара ушла отсюда. Они сидели вот здесь. (Указывает на стулья у стойки). Может, их?
(Напряженно) Пара? Как они выглядели?
(Пытается вспомнить, без особого интереса) Ну… господин… очень элегантный. Строгий такой. Почти не говорил. Брюнет, кажется. И дама с ним… о, мадам была шикарная! Высокая, очень красивая… Платье на ней было… необычного цвета… Знаете, как… как старая медь или бронза. Да, точно, как медь. Они выпили по бокалу шампанского и ушли.
Волгин слушает, и его лицо становится еще бледнее. Это они. Коллекционер и Муза. Они были здесь. И оставили перчатку. Специально? Случайно?
Он смотрит на перчатку с суеверным УЖАСОМ. Ему кажется, что она слегка ДЫМИТСЯ или что кожа на ней шевелится. (Это его воображение, конечно). Он отступает от стойки на шаг.
(Заметив его реакцию) Что-то не так, мсье? Это ваших знакомых перчатка?
(Поспешно, голос глухой) Нет… нет, я обознался. Простите за беспокойство.
Он резко поворачивается и почти бегом выходит из бара, не оглядываясь на перчатку, лежащую на стойке. Он чувствует себя так, словно избежал прикосновения к чему-то ядовитому, заразному.
ЭКСТ. ЗОНА. ПОДХОДЫ К БИБЛИОТЕКЕ - НЕОПРЕДЕЛЕННОЕ ВРЕМЯ
Группа осторожно продвигается вперед по выжженному полю в сторону огромного, глитчующего ЗДАНИЯ Библиотеки/Источника. Бюст на плече Пиита тихо потрескивает статикой. Ви идет чуть позади Пиита, нервно озираясь после видения Женщины (которую он не видел, но заметил заминку Пиита). Эн идет рядом с Пиитом, спокойно наблюдая за искажениями вокруг Библиотеки.
Уровень темпоральных искажений усиливается по мере приближения. Классический признак гравитационной или инфо-аномалии высокой мощности. Вероятно, системы защиты ядра все еще активны…
Пиит не отвечает, сосредоточен на пути.
ВНЕЗАПНО: Сверху раздается ХРИПЛЫЙ КРИК.
Все трое невольно поднимают головы. Прямо над ними, вынырнув из серого неба или тумана, кружит БОЛЬШАЯ ЧЕРНАЯ ВОРОНА.
СУБЪЕКТИВНЫЙ КАДР ПИИТА: На долю секунды ворона искажается глитчем, превращаясь в огромного, ЯРКОГО РАДУЖНОГО ПОПУГАЯ. Пиит моргает, раздраженно трясет головой – видение исчезает. Снова обычная черная ворона.
Ворона делает еще один круг, затем РАЗЖИМАЕТ КОГТИ И РОНЯЕТ что-то прямо к ногам группы.
Предмет со ЗВОНОМ ударяется о ржавый лист металла, лежащий на земле.
Это СТАРЫЙ, ПОТЕМНЕВШИЙ МЕДНЫЙ КЛЮЧ. Ключ довольно крупный, сложной, причудливой формы, с витиеватой головкой, на которой выгравирован замысловатый ВЕНЗЕЛЬ, похожий на букву “П”.
(Ошарашенно, наводя камеру) С неба?! Ключ?! Вы видели?! Это что, знак?! Мы нашли ключ от Комнаты?!
Ви возбужденно тянется к ключу.
(Резко) Руки.
Ви снова отдергивает руку. Эн подходит ближе, с любопытством, но без особого интереса разглядывает ключ на земле. Он не достает никаких приборов.
Медь. Грубая работа. XIX век, судя по стилю вензеля? (Пожимает плечами). Обычный механический интерфейс. Никакой электроники, никакой информационной емкости. Для нас – бесполезен. Вероятно, просто мусор, поднятый вихрем, или… местный фольклор.
Пиит подходит к ключу. Наклоняется. Внимательно РАССМАТРИВАЕТ его, особенно вензель “П”. На его лице под капюшоном нет удивления, скорее – привычное внимание сталкера к любому необычному объекту Зоны. Он знает, что и “мусор” здесь может быть опасен или полезен.
Он ПОДНИМАЕТ КЛЮЧ. Ключ тяжелый, холодный. Пиит вертит его в руках в перчатках.
(Говорит глухо, себе под нос или спутникам – неясно) В Зоне ничего не бывает просто так… но и смысла часто нет.
Он МОЛЧА ПРЯЧЕТ КЛЮЧ в один из многочисленных карманов своего плаща. Не потому что верит в его “ключевую” роль, а по привычке опытного сталкера – любая необычная железка может пригодиться.
Он снова смотрит вперед, на Библиотеку.
Идем.
Он продолжает путь. Эн равнодушно пожимает плечами и идет следом. Ви разочарованно смотрит на то место, где лежал ключ, но тоже спешит за проводником.
ИНТ. КОТЕЛЬНАЯ - НОЧЬ
Огромное, гулкое пространство. Ревут топки, шипит пар, гудят трубы. КРАСНЫЕ ОТСВЕТЫ пляшут на стенах, покрытых копотью и ржавчиной. Запах угля, масла, сырости. Жар у топок, холод у стен.
СЕРГЕЙ (25-30), в грязной робе, с сажей на лице, кидает уголь. Тяжело дышит. Останавливается, прислоняется к колонне. Достает мятый листок и ручку. Пытается писать при тусклом свете лампы.
СКРИП ДВЕРИ. Сергей вздрагивает, прячет листок.
В проеме НАТАЛЬЯ (25-30). Она в простом, темном ПАЛЬТО, наброшенном поверх… кажется, только тонкой шелковой КОМБИНАЦИИ или ночной сорочки, кружево едва выглядывает у ворота. На губах – яркая ПОМАДА, неуместная здесь. Она выглядит бледной, нервной, но в глазах – лихорадочный блеск надежды и решимости. Быстро подходит к Сергею, озираясь. В руках сверток.
(Тихо, торопливо) Принесла тебе… Мать пирожки пекла. Горячие еще.
Сергей берет сверток машинально. Он смотрит на ее лицо, полное тревоги, но не замечает или не придает значения ее странному виду и макияжу. Он слишком поглощен своим страхом и стихами.
Ты чего здесь, Наташ? Опасно же. Ночь на дворе… Заметит кто…
(Слегка разочарованно от его реакции, но быстро берет себя в руки) Смена твоя… Никого. Я… просто хотела тебя увидеть.
Она подходит чуть ближе, пытаясь поймать его взгляд, но он смотрит куда-то вглубь топки.
Ты написал что-нибудь?
Сергей, словно очнувшись, достает мятый листок.
Так… чепуха… Слушай.
Он читает тихо, но голос крепнет. Наталья слушает, забыв на мгновение обо всем, ее напряжение чуть спадает, она поглощена его словами.
Город стынет под медью закатной листвы, Под присмотром холодных и ржавых богов. Мы бредем в лабиринте казенной молвы, Притворяясь немыми тенями рабов.
В этом городе пахнет железом и сном, В амальгаме небес, где ни зги, ни тепла. Как мерцанье твое меж осколков зимы Отразится в зрачках под прицелом стекла.
…Но кончается уголь. И ночь за окном. И все та же усталость. И ломит крестцом.
Он замолкает, комкает листок.
(С болью и восхищением) Какие страшные стихи, Сережа… И такие… настоящие. Нельзя такое писать. Сожги.
(Устало усмехается) Зачем добро переводить? Топка и так прожорливая. Может, сама прочитает как-нибудь…
(Перебивает, тревога возвращается) Не шути так! Я серьезно… Береги себя. Он… (она запинается, словно давится этим “он” - муж) …сегодня злой какой-то пришел. Допросы были. Задерживается опять. Вера… (упоминает дочь почти нехотя, как досадную помеху) …опять нервы треплет…
Сергей кивает, он снова погружен в мысли об опасности, которую она подтвердила.
Спасибо, Наташа. За пирожки… и за то, что пришла. Иди скорее.
Я пойду. Правда… будь осторожен.
Она смотрит на него еще мгновение – смесь любви, страха, и теперь уже явного разочарования. Ее порыв остался незамеченным, неуслышанным. Она резко поворачивается и почти бегом уходит в темноту.
ИНТ. КОММУНАЛЬНАЯ КВАРТИРА - ЛЕСТНИЧНАЯ ПЛОЩАДКА (СЕКУНДОЙ ПОЗЖЕ)
Наталья выскакивает из двери, ведущей в подвал/котельную. Останавливается на тускло освещенной лестничной площадке. Глубоко дышит. Подходит к потрескавшемуся зеркалу на стене. Видит свое отражение – растрепанные волосы, яркая помада, тонкое кружево комбинации под распахнувшимся пальто. Горечь искажает ее лицо. Она с силой стирает помаду тыльной стороной ладони. В глазах блестят слезы. Закусив губу, чтобы не разрыдаться, она плотнее запахивает пальто и быстро скрывается в темноте коридора.
ИНТ. КОТЕЛЬНАЯ - НОЧЬ
Сергей остается один. Смотрит на сверток. Тяжело вздыхает, снова берется за лопату. Но останавливается, прислушиваясь к гулу котлов. Ему кажется, он слышал какой-то стук у основания одного из них. Подходит, разгребает лопатой угольную пыль. Нащупывает что-то твердое.
Поднимает – МЕДНЫЙ КЛЮЧ, старинный, причудливой формы. Он с любопытством и легким раздражением (еще одна загадка!) вертит его в руках. Холодный металл на фоне жара котельной. Он совершенно не думает сейчас о Наталье. Его внимание поглощено новой находкой.
БЫСТРЫЙ, РИТМИЧНЫЙ МОНТАЖ КРУПНЫХ ПЛАНОВ. ФИНАЛ ЭПИЗОДА.
1. ИНТ. КОТЕЛЬНАЯ (ЛЕНИНГРАД) - НОЧЬ
2. ИНТ. ПЛАЩ ПИИТА / ЗОНА - НЕОПРЕДЕЛЕННОЕ ВРЕМЯ
3. ИНТ. МАНСАРДА ВОЛГИНА (ПАРИЖ) - ВЕЧЕР
4. ИНТ. НОМЕР ТАНИ В ГЕСТХАУСЕ (БАНГКОК) - НОЧЬ
5. ИНТ. ЧЕРДАК ЛИЦЕЯ (ЛИЦЕЙ) - НОЧЬ (Предположительно)
ФИНАЛЬНЫЙ КАДР И ЗВУК:
ЧЕРНЫЙ ЭКРАН.