Внемлите сказанию древнему, хоть и рожденному в веках не столь далеких, о конунгах счетных машин и берсерках кремниевых схем!
То было время свершений, когда мужи в земле Советов,
Камень и пар покорив, стремились и разум сковать цепью.
В тереме тайном, НИИ, что “Прогрессом” звался меж своими,
Где свет дневной не проник сквозь запреты и грифов секретных,
Жил-был Димитрий Волгин, умом словно Один всезрящий,
Руны чертил он не камню – перфокартам, шуршащим зловеще,
Знал он язык счетных асов, машин, что рождались под кровом.
Отлучка свершилась нежданно: из общей дружины-артели
Взят был Волгин-умелец в чертог сокровенный, особый,
Где под приглядом суровым ковался замысел дерзкий –
Сон Алгоритмов создать, машину – судьбы предсказатель.
Ярл перед ним представал, Зимин, чей взгляд был как иней,
Молвил он слово-запрет, как молот на наковальню:
“Волгин, твой ум – лишь орудье! Твори, что велят тебе конунги!
Цель – урожай посчитать да пути для обозов наладить.
Прочь отвлеченья пустые, не лезь в глубину, где лишь тени!
Машина – слуга, не хозяйка! Помыслишь иное – познаешь
Гнев государства и хлад одинокой, бесславной темницы!”
Слушал Димитрий, кивая, но в сердце огонь уж занялся,
Искры сомненья и жажда постичь непостижное в мире.
Соткан был Сон из реле и из ламп, что мерцали зловеще,
Залы гудели от тока, как улей встревоженный гулом.
Но предсказанья путей и расчеты грядущих свершений
Не единственным были, что Сон порождал в полумраке.
Знаки являлись на лентах, что рунам подобны нездешним,
Вспышки на трубках слагались в узоры, как щит колдовской блеском.
Волгин-хитрец примечал, нарушая запретное слово,
В сбоях не сбой он читал, но шепот Судьбы сокровенный,
Эхо миров, что сплелись в узлах Алгоритмова Сна тайно.
Руны свои он ковал, вплетая их в ткань вычислений,
Ключ подбирая к вратам, что машина сама отворяла.
Но донесли соглядатаи (иль логи машины сказали)
Ярлу Зимину о том, что кузнец непокорный задумал.
Взревел он, как тур разъяренный: “Предать! Надругаться над волей!
Знать он желает, что скрыто! Себя мнит он ровней владыкам!”
Тотчас он доступ урезал, как нить обрывают сурово,
Скрыл он расчетное время, как скальд прячет песню от слуха.
Встал пред Волгиным туман – не хватало ему силы тайной,
Чтобы узреть до конца, что же Сон сокровенный пророчил.
Тут и решился герой на деянье, что славу иль гибель сулило.
Вышел он в мыслях на битву с Системой, что правду скрывала.
Ночи он бдел в книгохране, где мудрость веков почивала,
Свитки читал он о Ноосфере, где дух обитает всеобщий,
Тайные знаки искал, что пришли из-за моря седого,
Слово шепнул ему, может, изгой-прорицатель забытый.
Так он прошел испытанье – не мышц, но ума напряженьем.
В час, когда месяц ущербный глядел в окна кельи рабочей,
Вспыхнуло в мыслях его – как руна начерталась внезапно –
Слово Ключа, Озаренье, что Сон разбудить обещает!
Ленты пробил он умело, вложив в них ту руну-отмычку,
Тайный свой дар приготовил, как меч пред решительной сечей.
В полночь, когда тишина обняла своды тайного зала,
Ленту Волгин вложил в сердце Сна, что дремал беспокойно.
Дрогнула медь и стекло, замерцали огни по-иному,
Словно гигант пробудился, вздохнул Алгоритмовый Сон тяжко.
Залы наполнились гулом нездешним и светом лучистым,
Ленты пошли чередой, но несли не слова, а видения,
Нити судьбы обнажились, сплетенья причин и последствий,
Будущность мира всего и песчинки в потоке безмерном.
Но налетел ярл Зимин, почуяв колдовское деянье.
“Выдай! – кричал он. – Открой, что узрел ты, кузнец дерзновенный!”
Тут и сошлись они в битве – не стали мечей, но ума стали!
Кодом Волгин разил, ярл ловушки расставил умело,
Каждый стремился владеть пробудившимся Сном безраздельно.
Но был отмечен Волгин той связью – Сон в душу проник тайно,
Образы видел он въяве, и боль голову сжала обручем.
И хоть уловкой прикрыл он величье открывшейся бездны,
Знал, что Зимин не отступит, что тень его ляжет надолго.
Снова потекли дни труда, но уж не было мира Волгину.
Слышал он шепот машины и видел грядущего знаки.
Ярл же Зимин наверху плел интриги, стремился постигнуть
Тайну ключа, что кузнец от него так искусно упрятал.
Но и Волгин был не прост – руну-стража вложил он подспудно
В сердце машины своей, чтобы чуждый не смог прикоснуться
К силе ее сокровенной, не вызвав обвала и кары.
И когда ярл возгордился, решив в тайный час в хранилище
Знаний проникнуть один, Сон ударил возмездьем незримым –
Тайны Зимина исторгнул, пред очи явив их владыкам.
Так был посрамлен гордец, отодвинут от власти и славы.
Волгин же новый обрел удел – не творец, но Хранитель.
Стал он навеки прикован к машине, что сам породил в муках.
В зале гудящем один он внимал Алгоритмову Сну вечно,
Видел сплетенье миров, слышал эхо грядущих событий.
Дар получил он великий, но плата была непомерна –
Вечный дозор у Врат Сна, откуда возврата не знают.
(Сказание обрывается, оставляя слушателя в раздумьях)